სასტიკად იკრძალება
                                                        ვლადიმირ მაიაკოვსკი
                                                     

ამინდი -  მაისის შესაფერი.
                              რისი მაისი -
                                                      სისულელე.
                                                                            ზაფხულია ისეთი,
ხალისით უყურებ ყველაფერს:
                                                      მტვირთავს,
                                                                            კონტროლიორს
                                                                                                          ბილეთის.
ხელს, თვითონ
                        კალამი
                                          აიღებს,
გულს წამოადუღებს
                                    სტრიქონი
და მზად ხარ,
                  ედემის განრიგში გაწერო
ქ.კრასნოდარის
                              ბაქანი.

განწყობა -
              ჩინური  ჭურჭელი
                                                ჩაისთვის.
აქ უნდა უსტვინოს
                                    ბულბულთა დასმა.
უცებ კი,
              კედელზე:
                                  -კონტროლიორისთვის
სასტიკად იკრძალება
                                    კითხვების დასმა!

ეგრევე -
            გულისთვის - მარწუხად.
                                                  ქვად - ბულბულებისთვის ტოტიდან.
არა და
            მინდოდა მეკითხა:
-როგორ ხარ?
                    -რას შვრები ?
                                                      -ბავშვები
                                                                      როგორ გყავს?
მე კი ჩავიარე
                        მიწას მიბჯენილი თვალებით.
ვქირქილებ -
                      ვერ ვპოვე მფარველის წყალობა.
მინდოდა მეკითხა
                                  და
                                        აკრძალულია -
ეგებ და, გეწყინოს კიდევაც:
                                                  მთავრობა!

1926.





СТРОГО ВОСПРЕЩАЕТСЯ

Маяковский В. В.

Погода такая,
      что маю впору.
Май —
    ерунда.
       Настоящее лето.
Радуешься всему:
        носильщику,
             контролеру
билетов.
Руку
   само
     подымает перо,
и сердце
    вскипает
        песенным даром.
В рай
   готов
     расписать перрон
Краснодара.
Тут бы
    запеть
       соловью-трелёру.
Настроение —
       китайская чайница!
И вдруг
    на стене:
        — Задавать вопросы
                 контролеру
строго воспрещается! —
И сразу
    сердце за удила́.
Соловьев
     камнями с ветки.
А хочется спросить:
         — Ну, как дела?
Как здоровьице?
        Как детки? —
Прошел я,
     глаза
       к земле низя́,
только подхихикнул,
         ища покровительства.
И хочется задать вопрос,
           а нельзя —
еще обидятся:
      правительство!

1926